С этим же детищем дизайнерской мысли принца Сигварда вышла история, строго обратная тому случаю. В описании продавец долго распинался на предмет, что трубка очень мало юзана. Ну прям так мало, так мало… считай, на днях обкурили. Правда, фотки почему-то все до единой выглядели так, будто их отсняли первым в мире камерофоном. Причём где-нибудь в самом тёмном углу кладовой.

Меня, понятно, анекдотами о малокуренности не пронять, особенно когда их сопровождает столь шедевральный мобилографический фоторяд. Посему я честно ожидал, что прибор окажется в состоянии «так себе, но жить будет». В нём и оказался.

Получил я трубку, глянул внутрь – и обматерил мобилографа. Лучше бы он ничего не делал, чем пытаться ТАК подновить. Ну ладно, поцарапанный мундштук я выправил, хоть и пришлось снести бледные остатки родной «звёздочки». А вот внутре… короче, чувак решил, что его попытки кривыми руками снести нагар сойдут за родной фабричный креатив. Щаспрям! стряс с него пятнашку грина на поправку своей веры в человечество, и сел поправлять результаты косорукой деятельности конкретного представителя.

Возиться пришлось долго, но следы всё-таки остались. Если провести по чаше изнутри пальцем, ощущается неровная поверхность – этот дуб умудрился повредить бриар, снося нагар. Насколько возможно, я это дело подровнял, но растачивать и без того исходно широкую чашу не стал. Опять же, поверху у неё стенки тонкие, можно дорастачиваться. Фигня война, такое уже закуривается.

Впрочем, как показала практика, на курении это не отразилось. Трубка вкусная, нажористая. Курил из неё Ashton Old London, чего и всем остальным желаю. Ибо вкусно и душеполезно.